Прошло более 100 лет после распада Шведо-норвежского союза и окончательного выхода Норвегии и Финляндии из под влияния Швеции. Давно забыт накал страстей вокруг Аландских островов, 96% населения которых 100 лет назад проголосовало на референдуме за присоединение к Швеции, чьи войска временно располагались на острове. Решение тогда не получило поддержки Лиги наций, и острова так и остались в составе Финляндии, получив статус автономии, где всё население до сих пор говорит на шведском языке. Ещё век спустя также мирно распался Советский союз. Как сегодня соседствуют и взаимодействуют образованные в итоге его распада государства мы знаем. А как оно будет через 100 лет после развода? Какие выводы можно извлечь из опыта дезинтеграции Скандинавии, завершившейся 100 лет назад? Как шведы, норвежцы и финны относятся друг к другу сегодня? Что стало с доминирующими ранее шведским языком и культурой? Исчезли ли комплексы неполноценности и жажда великодержавия?
Параллельная история Скандинавии и Руси
История скандинавских народов во многом напоминает историю восточных славян. Потомки некогда говоривших на одном языке, но веками воевавших друг с другом, племён викингов в XIV-ом веке объединили свои феодальные королевства в союзную державу под названием Кальмарская уния. Новое государство объединяло в себе территории современной Швеции, Дании, Норвегии, Финляндии, Исландии, Гринландии и Фарерских островов. Население Кальмарской унии составляло около 4 миллионов человек. (Для сравнения, население Киевской Руси в разные периоды колебалось вокруг 5 миллионов человек.) Столица находилась в Копенгагене, который, подобно древнерусскому Киеву, в то время был важнейшим торгово-культурным центром этого многонационального образования, заселенного скандинавскими, немецкими и финно-угорскими народами.
Подобно Киевской Руси, Кальмарская уния закончила своё существование междоусобными войнами и распадом. Этот распад был отчасти связан с растущей мощью Швеции, всё более недовольной господством датчан. После распада унии роль центра силы на скандинавском полуострове у Копенгагена постепенно стала перехватывать столица Швеции Уппсала. Подобным образом, после распада Киевской Руси, Киев всё больше сдавал позиции Владимиру, Кракову и Вильне. В XVI веке Балтийский регион был полем противостояния двух сильных держав — Швеции и Дании. В этот же период территория бывшей Руси также была полем противостояния двух сильных государств — Литовского и Московского княжеств. Обе эти пары государств можно было бы назвать «братскими», ибо их языки, исторические корни и этнический состав были предельно близкими. При этом, между Данией и Швецией за всю историю имели место 13 войн, а между Литовским и Московским княжествами — 8 войн (не считая более поздние войны между Польско-Литовским королевством и Россией).
Постепенно, одна держава из каждой пары набирала превосходство, отвоёвывала у другой всё больше территории и обретала всё больший вес среди прочих европейских государств. Так, к началу 18-го века Швеция уже считалась одной из великих европейских держав. В её состав входили территории современных Финляндии, Эстонии и Латвии, части современных территорий Норвегии, Германии и России. Население Швеции в этот период составляло около 20 миллионов человек. В этот же период, население Российской империи (правопреемника Московского княжества) составляло около 16 миллионов и её территория на восток от Москвы уже доходила до Камчатки.
После поражения в Северной войне Шведская империя распалась, а в начале 18-го века был образован Шведско-Норвежский Союз, в котором Швеция играла доминирующую роль. При образовании союза часть норвежских территорий была передана Дании в результате войны. Подобным образом, в начале 20-го века после поражения в Первой мировой распалась Российская империя, а немного позже большая часть её бывших территорий была объединена в Советский Союз, в котором Россия играла доминирующую роль. При этом, часть украинских, литовских и белорусских территорий бывшей империи были отданы Польше в результате поражения СССР в советско-польской войне. На этом этапе масштабы, безусловно, уже очень разные, но общая красная нить всё же есть.
Наконец, в 1905 году Шведско-Норвежский союз мирно распался после декларации Норвегией независимости. С тех пор Швеция, Норвегия, Дания и Финляндия существуют и соседствуют как равноправные независимые государства. 86 лет спустя также мирно распался и СССР. Мы сейчас находимся в первом отрезке того 100-летнего пути, который скандинавы и финны уже прошли. Мы знаем о всех комплексах неполноценности молодых наций, о великодержавном реваншизме бывших империй, о новом и старом национализме, о советской ностальгии, вышиванках, георгиевских лентах, о конфликтующей национальной идентичности, памятниках Ленину, о Приднестровье и Донбассе… Пройдёт ли всё это через 100 лет, или усилится ещё больше? Останутся ли связи между бывшими советскими республиками более тесными, чем с другими странами, или это всего лишь временное явление? Какова будет роль русской культуры и языка, и как к ним будут относится страны-соседи?
Территория бывшей Шведской империи, 100 лет спустя
Швеция, Дания и Финляндия сегодня входят в Евросоюз. Дания и Норвегия входят в НАТО. Финляндия — единственная из перечисленных стран использует евро как национальную валюту. Все перечисленные входят в Шенген и границы между ними открыты. Дания, Швеция и Норвегия — конституционные монархии. Финляндия — республика. В Норвегии у власти (октябрь 2016) находятся консерваторы и националисты. В Швеции — социалисты и зелёные. В Дании — либералы. В Финляндии — коалиция из центристов, либералов и националистов (бывает же, блин, такое). Во Второй мировой Норвегия и Дания воевали против Гитлера (очень недолго), Финляндия — на стороне Гитлера, Швеция была нейтральной. Сегодня все четыре страны входят в топ самых богатых, самых развитых и самых демократичных стран мира.
Я прожил в Швеции половину свой жизни. Много раз бывал в Норвегии, Финляндии, Дании. Во всех этих странах у меня есть хорошие друзья, бывшие и настоящие коллеги и однокурсники. Из общения с ними, и просто с людьми, у меня сложилось неплохое понимание о том, как жители этих стран относятся друг к другу и к Швеции…
Финский комплекс неполноценности
На протяжении 500 лет территория современной Финляндии входила в состав Швеции. Всё это время шведский язык был единственным государственным. Финский язык стал вторым государственным лишь в 1892 году, всего за 25 лет до обретения Финляндией независимости.
Сегодня, 100 лет спустя, 92% населения Финляндии говорит на финском. При этом, все вывески и указатели в Финляндии делаются на двух языках. Оба языка в обязательном порядке преподаются в школах.
Подобно другим языкам империй и митрополий, шведский язык столетиями воспринимался обычными финнами как язык элиты. Оттенки этого можно заметить и сегодня. Шведоязычные финны заметно гордятся своим родством с дворянскими династиями, и даже если такового не имеется, их шведские фамилии остальными финнами зачастую воспринимаются как-то особенно высококультурно. Отблески империи, в виде особой значимости всего шведского, не покинули финское общество до сих пор, несмотря на равный уровень развития и достатка в этих странах. К шведам финны относятся уважительно, хотя у них принято подшучивать над шведской напыщенностью и метросексуализмом, типичным для столичных шведов-мужчин, чувствительных к моде и следящих за собой, что в глазах финнов отличает их от стереотипа неотёсанных финских «мужиков».
Я ни разу не сталкивался с отрицательной стороной этого явления, но предполагаю, что она есть. Поэтому несмотря на то, что я свободно говорю на шведском, приезжая в Финляндию я всегда говорю с людьми по-английски, чтобы никого не обидеть. Также, как правило, поступают и знакомые мне шведы.
Ведь если ты являешься представителем нации, которая когда-то навязала местным свой язык, то как-то не ловко обращаться к ним на этом языке, как бы ожидая, что они его знают и хотят на нём говорить. Даже если я уверен, что финн знает шведский язык (а фактически все финны его знают), а с английским у него плохо, я здороваюсь на финском, и затем спрашиваю «Говорите ли вы по-шведски?»
Заметил, что финны очень ценят такое уважение к статусу их языка, и их становится проще к себе расположить. Я бы тоже оценил, если бы русский турист, остановив меня на улице в Минске, спросил по-белорусски, говорю ли я по-русски. Возможно, лет через 100 так и будет. И возможно то, что мне сегодня это важно, иллюстрирует белорусский комплекс национальной неполноценности.
Норвегия и патриотизм
У норвежцев комплекс национальной неполноценности прошёл вскоре после того, как нашли нефть. Сегодня средний доход норвежца примерно на треть выше, чем у шведа. Шведская молодёжь массово ездит на заработки в Норвегию. А норвежцы в приграничных районах массово ездят за покупками в Швецию, где всё на порядок дешевле. Несмотря на это, сложно сегодня найти народ, более ярко проявляющий патриотизм, чем норвежцы.
Если вам, белорусам и украинцам кажется, что в последнее время на улицах стало много вышиванок, то вам следует побывать в Норвегии на День независимости. Я два раза там был в этот день. Без преувеличения, почти все прохожие шли по улице в национальных костюмах. С флагами. Весь город был завешан флагами.
Если вы когда-нибудь смотрели трансляцию лыжного спорта, вы явно заметили, что флаги болельщиков из разных стран на трибунах, как правило, утопают в море норвежских флагов. И хотя независимость Норвегии досталась сравнительно безболезненно, боролись норвежцы за неё долго. Заметно, что эту независимость они очень ценят и гордятся ей.
У ныне живущего поколения норвежцев я ни разу не замечал неприязни к шведам. В отличие от Финляндии, языковой вопрос в Норвегии не стоит. Шведский и норвежский языки настолько похожи, что соседи без труда общаются друг с другом, говоря каждый на своём языке. Хотя у шведов с пониманием — хуже, чем у соседей, ибо норвежцы привыкли смотреть шведское телевидение с детства (в то время как шведы смотрели американское).
В период наиболее жаркой борьбы за независимость, патриотически настроенными лингвистами была разработана новая версия норвежского языка, «очищенная» от шведских и датских примесей. Однако этот язык, совершенно непонятный для шведов и датчан, прижился только у 12% населения страны.
Положительное отношение современных норвежцев к шведам безусловно связано с давностью времён зависимости. Я также не раз слышал от норвежцев, что шведские гастарбайтеры работают лучше, чем норвежцы, что шведские официанты — вежливее, что шведы лучше одеваются. Но как мне кажется, это положительное отношение в первую очередь связано с полным отсутствием патернализма и претензий на какое-либо величие со стороны шведов.
Швеция без великодержавия
Действительно, пожив много лет в Швеции, я убедился, что шведский народ совершенно не чувствует никакого превосходства над соседями в плане исторической значимости и величия.
Ни разу я не слышал ни от одного шведа, что Аландские острова следовало бы вернуть, или что норвежцы — ненастоящая нация, или что их язык — лишь диалект шведского. Нельзя сказать, что шведы не гордятся своей страной. Однако флагов в Швеции значительно меньше. А в чём смысл ими махать? Швецию никогда никто не завоёвывал. Освобождаться было не от кого. А почти всё, что сами когда-то завоевали, успешно растеряли.
При этом я ни разу не слышал от шведа какого-либо сожаления о кончине великодержавия. Шведы привыкли говорить о себе «мы — маленькая страна». Эту фразу я слышу постоянно. О завоеваниях Карла XII на пике шведской военной экспансии в Европе шведы говорят с небольшим стыдом и смущением. Типа «Да, нахулиганили мы когда-то, было дело…» Никто не бьёт себя в грудь, никто не указывает пальцем на «подлых врагов, нагло забравших завоёванные предками земли». 15 лет жил в стране, и ни разу даже намёка на такое не слышал. (За неонацистов не ручаюсь — не общался.) А чего, собственно, им тосковать по империи? Живут хорошо, богато, страна развитая и благополучная, коррупция низкая, преступность тоже, власть сменяется, пресса — свободная, с соседями ладят… Так чего,как говорится, выпендриваться?
И так…
Не знаю, увидели ли вы какие-либо отблески возможного будущего вашей страны в этих абзацах. Наверное вы увидите больше различий, чем сходств. Но ведь это — лишь сегодня. Конечно, история повторяется лишь выборочно, и вполне возможно, что через 100 лет в нашем регионе всё будет совершенно по-другому. Хотя, опять же возможно, что сам вопрос «Как же оно будет?» не так уж и важен. Пожалуй, гораздо более принципиальным сегодня является вопрос «А как бы мы хотели, чтобы оно было?»